Неточные совпадения
В ту минуту, когда все трое, Разумихин, Раскольников и она,
остановились на два слова
на тротуаре, этот прохожий, обходя их, вдруг как бы вздрогнул, нечаянно
на лету поймав слова Сони: «и спросила: господин Раскольников где живет?» Он быстро, но внимательно оглядел всех троих, в особенности же Раскольникова, к которому обращалась Соня; потом посмотрел
на дом и заметил его.
Но тот, казалось, приближался таинственно и осторожно. Он не взошел
на мост, а
остановился в стороне,
на тротуаре, стараясь всеми силами, чтоб Раскольников не увидал его. Дуню он уже давно заметил и стал делать ей знаки. Ей показалось, что знаками своими он упрашивал ее не окликать брата и оставить его в покое, а звал ее к себе.
Вдруг он
остановился и увидел, что
на другой стороне улицы,
на тротуаре, стоит человек и машет ему рукой.
Или
остановится на бегу посреди
тротуара, закинет голову и начнет в самую высь всматриваться. Идут мимо простофили, видят, что человек, должно быть, что-нибудь достопримечательное высматривает, и тоже
останавливаются и закидывают головы. Смотрят, смотрят — ничего не видать.
У ворот мы
остановились, наблюдали их игру. Они выбросили, прячась в кустах, серебряный гривенник
на нитке
на тротуар и ждали.
Переезжаем Садовую. У Земляного вала — вдруг суматоха. По всем улицам извозчики, кучера, ломовики нахлестывают лошадей и жмутся к самым
тротуарам. Мой возница
остановился на углу Садовой.
Я — за ними, по траве, чтобы не слышно. Дождик переставал. Журчала вода, стекая по канавке вдоль
тротуара, и с шумом падала в приемный колодец подземной Неглинки сквозь железную решетку. Вот у нее-то «труженики»
остановились и бросили тело
на камни.
Князь вышел и некоторое время ходил в раздумье по
тротуару. Окна комнат, занимаемых Рогожиным, были все заперты; окна половины, занятой его матерью, почти все были отперты; день был ясный, жаркий; князь перешел через улицу
на противоположный
тротуар и
остановился взглянуть еще раз
на окна: не только они были заперты, но почти везде были опущены белые сторы.
Я стал
на тротуаре против ворот и глядел в калитку. Только что я вышел, баба бросилась наверх, а дворник, сделав свое дело, тоже куда-то скрылся. Через минуту женщина, помогавшая снести Елену, сошла с крыльца, спеша к себе вниз. Увидев меня, она
остановилась и с любопытством
на меня поглядела. Ее доброе и смирное лицо ободрило меня. Я снова ступил
на двор и прямо подошел к ней.
Выйдя
на тротуар, я
остановился в недоумении, как
останавливается человек, стараясь угадать нужную ему дверь, и, подумав, отправился в гавань, куда неизменно попадал вообще, если гулял бесцельно. Я решил теперь, что ушел из кафе по причине простой нервности, но больше не жалел уже, что ушел.
Проехала печальная процессия, и улица вновь приняла свой обычный вид.
Тротуары ослизли,
на улице — лужи светятся. Однако ж люди ходят взад и вперед — стало быть, нужно. Некоторые даже перед окном фруктового магазина
останавливаются, постоят-постоят и пойдут дальше. А у иных книжки под мышкой — те как будто робеют. А вот я сижу дома и не робею. Сижу и только об одном думаю: сегодня за обедом кислые щи подадут…
— Черт знает что такое!.. — Он
остановился, с недоумением пожал плечами, махнув рукой, вновь зашагал по
тротуару, искоса поглядывая
на Фому. — Вы за это поплатитесь, Фома Игнатьич…
Молодая рыжая собака — помесь такса с дворняжкой — очень похожая мордой
на лисицу, бегала взад и вперед по
тротуару и беспокойно оглядывалась по сторонам. Изредка она
останавливалась и, плача, приподнимая то одну озябшую лапу, то другую, старалась дать себе отчет: как это могло случиться, что она заблудилась?
Пешеход даже часто
останавливается здесь, перед окнами Шульцевой залы, и иногда в темный вечер их столкнется здесь и двое и трое: тот — из Уфы, другой — из Киева, а третий — из дальней Тюмени, и каждый, стоя здесь,
на этом
тротуаре, переживает хотя одну из тех минут, когда собственная душа его была младенчески чиста и раскрывалась для восприятия благого слова, как чашечка ландыша раскрывается зарею для принятия капли питающей росы.
Он был так озадачен, что несколько раз, вдруг, несмотря ни
на что окружающее, проникнутый вполне идеей своего недавнего страшного падения,
останавливался неподвижно, как столб, посреди
тротуара; в это мгновение он умирал, исчезал; потом вдруг срывался как бешеный с места и бежал, бежал без оглядки, как будто спасаясь от чьей-то погони, от какого-то еще более ужасного бедствия…
И мы не знали, что говорить, мы смеялись, мы плакали, мы говорили тысячи слов без связи и мысли; мы то ходили по
тротуару, то вдруг возвращались назад и пускались переходить через улицу; потом
останавливались и опять переходили
на набережную; мы были как дети…
‹…›Однажды, когда мы шли, направляясь к главной улице, я заметил невиданное в Ново-Миргороде явление: навстречу к нам шел по
тротуару ливрейный слуга и подойдя обратился ко мне со словами: «Елизавета Федоровна Петкович
остановились в гостинице проездом
на богомолье и просят вас пожаловать к ним, так как завтра рано утром уезжают».
Было тихо, валил снег и падал почти перпендикулярно, настилая подушку
на тротуар и
на пустынную улицу. Никого не было прохожих, никакого звука не слышалось. Уныло и бесполезно мерцали фонари. Я отбежал шагов двести до перекрестка и
остановился.
Недалеко от кладбища мы нашли извозчика. Доехав до Большой улицы, где жила Кисочкина мать, мы отпустили извозчика и пошли по
тротуару. Кисочка всё время молчала, а я глядел
на нее и злился
на себя: „Что же ты не начинаешь? Пора!“ В двадцати шагах от гостиницы, где я жил, Кисочка
остановилась около фонаря и заплакала.
Сойдя с наружной лестницы
на тротуар, Ранеев
остановился.
Я просто совершила подвиг: дошла пешком до Невского. Был час четвертый уж.
На солнечную сторону я не пошла. Одной, без человека: все эти миоши пристанут. Иду по тому
тротуару, где гостиный. Порядочно устала к Аничкову мосту. Думаю себе:"Ну, если б теперь хоть даже Паша Узлов предложил руку, я бы не отказалась". Одышка меня схватила.
На углу Владимирской я
остановилась в раздумьи: вернуться мне назад по Невскому или взять по Владимирской? Поднялся маленький снежок. Я надвинула
на голову башлык.
Он
на минуту
остановился, как бы для того, чтобы собраться с мыслями, затем твердою походкою пошел по деревянным доскам, заменяющим
тротуар.
Как вкопанная
останавливается посреди
тротуара Даша. Неужто здесь,
на улице, она разревелась?.. Ах, срамота-то, срамота какая! Около нее чье-то участливое, доброе, ласковое лицо… Глядят из-под круглой фетровой шляпки сочувствующие темные глазенки. Кто это? Ах да, та веселая шалунья девочка, что шутила над нею в классе и назвала ее швейцарской допотопной фигурой. Что ей надо, однако, от нее сейчас? Зачем она здесь?